письмо

Дорогие друзья!

Не хотелось, чтобы в нашей оценке нынешней церковной ситуации вы увидели только субъективный пессимистический настрой. На самом деле это не результат каких-то отдельных событий, происшедших с нами или с кем-то еще, а плод длительных наблюдений, переживаний и размышлений.

Зная хоть несколько церковное учение, можно было давно заметить, насколько не соответствует ему то, что мы реально наблюдаем в Московской патриархии. Однако когда мы пришли к вере, задолго до перестройки, а также когда перестройка уже началась, казалось, что все это несоответствие носит временный, вынужденный характер и будет преодолено естественным образом. Сами сформировавшись в условиях безбожного, а потому и лживого государства, мы не в состоянии были оценить, насколько глубоко повреждена ложью и вероотступничеством та церковная организация, которой это государство позволяло официально существовать. Когда внешнее давление ослабло, то только по прошествии значительного времени (теперь уже примерно 10 лет) стало очевидно, что никакого исправления долговременных искажений, допущенных церковной иерархией, не происходит; напротив, в этот процесс отступничества вовлекаются все более широкие слои духовенства, монашества и в целом церковного народа.

Все то, что Вы так точно отметили в Вашем письме: распространившаяся апатия, охлаждение к православному просвещению, нежелание читать про «церковную политику» (то есть про болезненные церковные проблемы, в том числе канонические и даже догматические!) – все это является частными формами проявления этого процесса. К перечисленному Вами можно добавить жажду знамений и чудес, увлечение внешним, показным благочестием, игрой в духовное руководство и совершенное послушание (от чего особенно предостерегал святитель Игнатий Брянчанинов); замену соборности корпоративным чувством, что особенно ярко проявляется в призывах к сплачиванию вокруг иерархов, независимо от того, являются ли они носителями православного исповедания. Догматический фундамент церковной жизни оказывается в небрежении, а взамен все внимание ревнителей благочестия направляется на проблемы и обстоятельства, внешние по отношению к Церкви.

Все это тревожные симптомы, которые в отношении отдельных лиц могут показаться случайными и вызванными личными обстоятельствами или недомыслием, но на самом деле имеют корень в общем состоянии Московской патриархии в настоящее время.

Реальная церковная жизнь в Московской патриархии (как и во всех «официальных» поместных церквах) требует от каждого человека компромиссов в самом главном, то есть в том, что касается исповедания веры и жизни по ней. При этом, чем человек «церковнее», тем компромиссы глубже, так как совершаются более сознательно, а не по неведению. Среди этих компромиссов – нарушения в совершении таинств, сокращение и искажение Богослужения, примирение с серьезными преступлениями против канонов (относительно рукоположений и др.) и многое другое. В первую очередь этим определяется жизнь клира, но не менее пагубно все эти нарушения сказываются и на мiрянах. Постоянные компромиссы приводят не только к притуплению совести, но и к принятию ложных оправданий, что страшнее всего, так как через это повреждается уже сама вера.

Здесь особенно надо отметить повсеместное пренебрежение православным учением о значении епископа. Не случайно Святые Отцы учат нас: единственное, в чем испытывайте своих епископов, это в отношении их исповедания веры. Действительно, исповедание веры церковного народа определяется исповеданием веры его епископов. Речь идет не о вере в тайниках души (что от нас может быть сокрыто), но о тех догматах, которые епископ исповедует как необходимые для спасения, а также о том, что он со всей определенностью отрицает и анафематствует как ересь. Возможно, мы уже приводили такой пример, но повторим его: в униатском храме может быть все, как в православном, за исключением поминовения папы Римского, которое и означает полное принятие латинской ереси. Думать же, что можно иметь иную веру, чем та, которую исповедует епископ, которого мы литургически признаем своим главой, значит отрицать самые основы бытия Церкви. Ясное и четкое исповедание веры епископами является краеугольным камнем церковной жизни.

Особенно важно, конечно, недвусмысленное анафематствование именно тех ересей, которые представляют особую опасность в каждый конкретный момент. Если закрадывается сомнение в православности взглядов того или иного епископа даже по какому-то частному вопросу (например, в силу его двусмысленного поведения по отношению к некоторым еретикам и т.п.), его паства и в праве, и обязана требовать от него публично засвидетельствовать свою веру.

Святой Игнатий Богоносец говорил: «Где Епископ, там и Церковь». Отсюда с неизбежностью следует, что там где лже-епископ, отрицающийся веры православной, может быть только лже-церковь. Вот эти истины систематически замалчивается даже в публикациях, посвященных борьбе с экуменизмом. А ведь представление о возможности молитвенного и литургического общения людей, не имеющих общей веры, – это и есть экуменизм.

Сейчас же в Московской патриархии православное понимание значения епископов в деле хранения истинной веры подменяется отношениями ложного послушания. При этом либо епископ низводится до положения простого администратора, вера которого не имеет значения (хотя послушание ему считается необходимым как выражение лояльности), либо – в духе папизма – требуется принятие любых взглядов иерарха, независимо от их православности. И то, и другое – ересь, в которую все более сознательно вовлекается человек, обнаруживший, что иерархия, которой он церковно подчинен, всячески уклоняется от прямого исповедания православной веры и даже постоянно допускает высказывания и действия, с ней несовместимые. В официальной хронике экуменических контактов можно найти сколько угодно примеров таких высказываний и действий.

Важно понимать, что уклонение от исповедания веры современных официальных иерархов – неслучайное явление. Нынешний мiропорядок либерален в отношении либералов и нетерпим ко всякому намеку на исключительное обладание Истиной. А ведь в этом – суть христианской веры, веры в Христа-Истину и Его Церковь, столп и утверждение Истины!

В современном мiре вполне допустимо придерживаться православного учения, но только если и иные учения признавать допустимыми; можно служить по старому стилю, но только если и новый стиль не отвергать (поддерживая литургическое общение с новостильниками); можно не высказывать крайних модернистских взглядов (что не будет Страшного Суда, что благодать есть и у язычников, а латинская церковь – сестра Православной Церкви и т. п.), но только демонстрируя свою терпимость к тем, кто все это высказывает. Иерархи показывают свою терпимость, не налагая никаких прещений за подобные взгляды, даже выраженные в проектах официальных документов, а мiряне – продолжая считать таких ересиархов своими епископами.

Тот, кто хочет, чтобы его «считали за своего», принимали как «персону грата» в современном мiре, должен согласиться на такие условия. Это касается и отдельных людей, и целых организаций. Официально признаваемая, вполне респектабельная организация Московская патриархия со всей необходимостью должна им отвечать. Все ее иерархи это понимают и поступают соответственно – хотя, может быть, некоторым из них это и не нравится. Такой путь был избран церковной организацией начиная с митрополита Сергия (Страгородского), который счел необходимым подчинение Церкви внешней богоборческой силе. Внешняя же сила в своей политике претерпевает изменения и требует разных форм подчинения. Нужно было в 1948 году угодить сталинской политике – епископат составляет антиэкуменический документ. Надо угождать Хрущеву – и практически тот же состав иерархов поддерживает и обосновывает вступление Московской патриархии в экуменическую свистопляску! А после крушения СССР и провозглашения долгожданной свободы совести надо было перед всей мировой закулисой засвидетельствовать свою приверженность все тем же «старым идеалам» подобострастности несмотря, даже вопреки, отсутствию «внешнего пленения» – и патриарх Алексий II произносит свою знаменитую речь перед раввинами Нью-Йорка.

В настоящее время, как Вы понимаете, требуется вписаться в новый мiровой порядок – подготовительную фазу Антихристова царства...

Язычники-императоры преследовали христиан за то, что они не соглашались совместить веру во Христа с чисто внешним, совершенно формальным участием в языческих культах (чаще всего лишь в виде воздаяния божеских почестей императору). Нечто подобное происходит и сейчас, но только в нынешнем, не до-христианском, а пост-христианском мiре, в числе внешних гонителей не последнее место занимают мнимые христиане. Прообразы этого были и в прошлые века, когда власть оказывалась в руках отступников или еретиков.

В Антихристовом царстве должно найтись место для всех, в том числе и для «православных» по имени, но только не для воистину православных христиан. Это не значит, что все, кроме них, избегают и избегнут в дальнейшем всевозможных гонений. Напротив, в этом мiре происходят постоянные войны, борения, преследования; они все усиливаются, усиливая и жажду «мира и безопасности», которые будет обещать Антихрист и уже обещают его предтечи. Отступники поражают и гонят отступников по хитрости бесовской, но и по праведному суду Божию. Поэтому не надо обманываться внешностью. Следует смотреть на суть: ведь нам не все равно, за что бороться и страдать. Сейчас существует очень много подмен, когда вместо борьбы за истинное исповедание веры ведется ожесточенная борьба политического или националистического толка, или борьба за нравственность, или против тоталитарных сект, или против новейших технических средств, или против уничтожения некоторых атрибутов церковности: длинных служб, церковнославянского языка. Однако то, ради чего и на основе чего вся эта борьба может вестись – истинное исповедание – остается за скобками. Примером этого является борьба с «патриархом» Филаретом Денисенко, в которую вы оказались вовлечены. Она носит чисто политический характер – это борьба за власть, а не за истинное исповедание, о котором иерархия Московской патриархии совершенно не заботится.

Как вы уже, наверное, догадались все это – размышления над вашими словами о том, что «Сейчас главное для нас сохранять единство... нельзя расшатывать и без того накренившийся церковный корабль. Да и какое мы имеем основание отделяться от наших иерархов, если они и придерживаются в чем неправославных воззрений, то это, скорее, можно отнести к разряду их частных мнений... Вот если кто начнет проповедовать обновленчество открыто, с амвона...» и т.д.

Как мы поняли, говоря о каноническом «основании отделения», вы имеете в виду 15-е правило Двукратного Собора, поощряющее уход от лжеепископа. открыто исповедающего ересь. Преткнулись же вы, как это и бывает обычно при поверхностном лишь размышлении, о слова «проповедует ересь всенародно, учит оной открыто в церкви». Это место зачастую и используется в Московской патриархии для подавления любых проявлений «непослушания» в среде людей подчас и образованных, но недостаточно приобретших здравое церковное сознание. Хотя само «непослушание» часто относится к откровенным «волкам», можно даже сказать «без овечьей шкуры»...

Здесь же вы сходу, совсем не пытаясь разобраться, используете термин «частное богословское мнение». Это кажется странным хотя бы уже потому, что, как вам известно, еще совсем недавно в «Журнале Московской патриархии», выписываемом в принудительно-добровольном порядке всеми ее клириками, включая отдаленные деревни, присутствовал целый раздел, именуемый «Экуменические контакты», – о какой же еще более открытой проповеди можно вести речь?!

Но, если вдуматься основательнее, ничего странного в вашем благодушии нет: принимая хотя бы отчасти экуменические установки сложно по-настоящему здраво оценивать уровень зараженности всего организма, членом которого вы являетесь. Вам станет все понятно, если вы обратитесь к значению употребляемого вами термина «частное богословское мнение». В русском богословии он был сформулирован в конце прошлого века В.В. Болотовым в его «Тезисах о filioque», изданных впоследствии в 1914г. в СПб. В болотовском словоупотреблении он соответствовал модному в те времена термину «теологумен», пущенному в ход западными учеными нового времени, и служившему для обозначения мнений отцов, отклоняющихся с точки зрения этих авторов от общецерковного мнения, но, в то же время, не являющихся ересью. Из того же источника, откуда Болотов заимствовал свой псевдогреческий термин, – из неправославной западной культуры – заимствовал он прежде всего и свое представление о богопознании и о том знании Бога, которым обладает Церковь.

Знание это, конечно же, было еретическим, отправным моментом его служило догматизированное латинянами заблуждение об исхождении Св. Духа помимо Отца «и от Сына» (filioque). На Православном Востоке предпринимались две попытки к объединению с западом (большей частью из политических соображений). В XIV в. основанием для этого послужила философия калабрийского монаха Варлаама, учившего в духе неоплатонизма об абсолютной непознаваемости Существа Божия, что сводило весь богословский спор к словопрению, имеющему малое практическое применение, и обосновывало следующий вывод: если никто не может приобрести истинное познание Существа Божия, то и различия во мнениях на этот счет не могут быть препятствием Церковному общению, поскольку сами латиняне уже как бы перестают быть еретиками.

Обличителем этой ереси выступил Свт. Григорий Палама. Его учение, утвержденное на Константинопольских соборах 1341-51 гг., явилось разъяснением догмата о Св. Духе. В противоположность варлаамитскому агностицизму – Бога можно познать только человеческим разумом, а последний ограничен в своих возможностях, следовательно, Бог остается для нас непознаваемым – Свт. Григорий Палама противопоставил святоотеческое учение, гласящее, что Бог совершенно недоступный для самостоятельного познания человеческим разумом, может по собственному желанию открывать Себя в Своих Энергиях, т.е. проявлениях или движениях Божественной Сущности в тварном мире. Поэтому, для человека обязательным условием Богопознания является причастие Божества: человек, восхищенный Св. Духом превыше собственного естества, становится способным познать Бога в угодной Ему мере. Отсюда проистекает и учение об обожении или стяжании Духа Святаго, которое со всей последовательностью и отвергает католицизм, подменивший смиренное богоуподобление восторженным подражанием Христу – главным источником прелести, приводящей к тяжелейшим душевным расстройствам и даже к сумасшествию.

Для нас важно осознание достаточно очевидного факта: если для паламитов, представлявших аскетическую и догматическую вершину тысячелетней патристики Востока, Бог, абсолютно недоступный человеку в аспекте своей сокровенной и непознаваемой Сущности, сообщается ему в аспекте своей проявленности, то есть божественных же Энергий, то для варлаамитов Энергии Бога (то есть Его проявления, доступные для человека, в т.ч. Божественное Откровение, содержащее вероучительные истины), тварны и, стало быть, вместо обожения тварь соединяется с тварью, а богопознание есть не духовное соединение человека с Богом, а лишь чисто умозрительный познавательный процесс, яркий образец чего мы имеем, к примеру, в западно-латинской схоластике. Т.о. варлаамитство вполне адекватно выразило западный дух начинавшейся апостасии. Варлаам Калабрийский, решительно осужденный двумя Константинопольскими соборами – 1341 и 1351 гг., в 1340-е годы эмигрировал в Италию, где и был не только не осужден, но принят папистами с распростертыми объятиями, принял унию и даже стал епископом и учителем Петрарки и написал свою апологию латинства. Варлаам, настаивавший на невозможности опытного и доказательного познания Божиих тайн и, стало быть, на вторичности догматических различий, стал одним из первых экуменистов в истории Церкви, начав либеральную ревизию догматики. Подводя итог своему анализу варлаамитской ереси, Лосев пишет по этому поводу: «В лице Варлаама и Акиндина православная Церковь анафематствовала все надвигавшееся тогда Возрождение, которому предались все западные народы, вероятно до конца своего существования, ибо переставши быть возрожденцем, западный человек перестанет быть западным». Мы бы добавили к этому, что анафематствовав Варлаама, Церковь анафематствовала либеральное христианство и экуменизм.

Вторая, более успешная попытка заключения Унии с латинянами, предпринятая в следующем – XV в., со всей убедительностью подтвердила, что именно варлаамистская философия является идеальным основанием для примирения православия с католицизмом, а в своем потенциале – и с любой другой «христианской» и даже «нехристианской» ересью. В данном случае мужественным обличителем униатов Господь явил Свт. Марка Эфесского. В качестве богословской платформы Унии было принято главное положение Варлаама о тварности Благодати (Энергий Божиих). «Эти низкие твари, – писал святитель Марк Эфесский, обличая униатов и латинян за варлаамитскую ересь, – "чтут" сотворенное Божество и сотворенный Божественный свет и сотворенного Духа Святаго», – и хотя латиняне нигде прямо не говорили, что считают сотворенным Само Лицо Духа Святаго, но утверждали это о Его Благодати, которая тоже именуется Духом Святым. Великий исповедник из 600 греческих делегатов единственный не подписал Унию, а вернувшись на родину, стал центром, вокруг которого сплотились все ревнители Православия, и о который Уния, в конечном итоге, и разбилась.

Но нам важно понять, что во времена Варлаама его представления о Богопознании дали повод к дискуссии, обнажившей общую нецерковность его веры; во времена Болотова варлаамитский агностицизм находил множество сочувствующих, но публиковать его от имени официального «академического» Богослова было еще неудобно; наконец, в наше время идея «теологуменов» становится классикой экуменизма, ее преподают во многих официальных Духовных школах и за возражение против нее даже подвергают учащихся репрессиям.

А все потому, что за этим внешне безобидным «частным богословским мнением» сокрыто отвержение восьмого члена символа веры; в первую очередь слов «...и в Духа Святаго... глаголавшаго пророки». Если Дух Святый вещал через пророков и Святых Отцов, то и проповеданное через них учение единственно истинное. Если же мы признаем право на существование какого-то отличного мнения, расходящегося с общим святоотеческим, и не считаем первого еретическим заблуждением, то мы возводим хулу на Духа Святого, приводящего исключительно к единомыслию, в отличие от Сатаны, вносящего разделение. Т.о., практика «частных богословских мнений» и является отличительной чертой экуменического сознания, это, так сказать, самая сердцевина ереси, поэтому не стоит удивляться, что к самому межконфессиональному общению массы верующих агитировать не станут,– все дело в терпимости... к «частному богословскому мнению».

Исходя из такой, иногда неосознанной, посылки, современный человек часто относится и к богооткровенным словам Писания и Предания церковного как к несущественным, условным, относительным, а споры о догматах полагает пустыми пререканиями о словах, которые все равно не могут, да и не должны отражать в точности Божественную реальность. Адогматизм – главнейшая болезнь XX века, породившая все прочие недуги, и именно на такой почве народился и вырос модернизм и экуменизм в среде православных обществ.

В области аскетики, молитвенного делания, на этой же почве вырастает субъективизм и психологизм, неразрывно связанный с экуменическим умонастроением наших дней. Не уделяя должного внимания и почитания богооткровенным словам молитв, а в первую очередь – Имени Божию, которым только и входит человек в богообщение, делатель молитвы остается замкнутым в сферу своих умственных или эмоциональных представлений и впечатлений.

Заметим, что такое состояние, поистине являющееся смертью души, нелегко обнаружить и обличить. Ереси древности состояли в отвержении некоторых вполне определенных догматов, но действовали в рамках все той же естественной системы понятий, почему и обличать их было относительно просто. Но всякий, кто сталкивался с далеко зашедшим адогматическим повреждением, обычным для "официального православия", замечал, что здесь все обсуждения ведутся на совершенно ином языке, где самые основные христианские понятия давно утратили свой смысл, так что какая-либо полемика часто оказывается совершенно невозможной.

Тем не менее, надеемся, мы сумели хотя бы отчасти, поколебать навязанные вам и умышленно распространяемые стереотипы. В таком же духе можно продолжить размышления и о самом 15-м Правиле Двукратного Собора, сравнивая сегодняшнюю ситуацию с той, в которой оно издавалось и должно было применяться.

Обратимся опять к Игнатию Богоносцу: «Церковь – это Божие общество, в которое соединяет людей вера, которая есть плоть Господа, и любовь, которая есть кровь Иисуса Христа» (Послание к траллийцам, 8). Если же епископ не исповедует единой истинной веры, то и он, и те, кто за ним следует, не являются участниками этого святого единства во Христе. Организационное единство отступников не может заменить единства в вере с Апостолами, Отцами и всеми святыми. Разрушение именно этого таинственного единства приводит к расколу. Что мы и видим в истории Русской Церкви: первая пол. 20-х гг. – обновленческий раскол, 27г. – сергианский или новообновленческий, как его именовали новые мученики и исповедники российские. Они-то и руководствовались в той церковной ситуации 15-м правилом Двукратного Собора, которое говорит, что отделяющиеся от епископа-еретика не только не образуют сами раскола, но напротив, тщатся оградить Церковь от расколов и разделений. При этом внешне эти исповедники, как меньшинство, могут быть похожи на нарушителей единства, в чем их обычно и обвиняют еретики и их неразумные последователи.

Нам такой подход особенно хорошо знаком, поскольку в партийной жизни именно большинством голосов определялось, кто прав, а кто – отщепенец. Однако то же самое происходило в периоды внешнего господства ересей – арианства, монофелитства, иконоборчества – когда оставшиеся верными истинному церковному единству оказывались в ничтожном меньшинстве и преследовались как раскольники: осуждались на лже-соборах (как святитель Кирилл Александрийский), извергались из сана (как святитель Мартин, Папа Римский), претерпевали заточения и мучения (как преподобный Максим Исповедник). Однако они точно знали, где правда Божия, и не признавали законности этих осуждений и прещений. Они, оставаясь иногда в полном одиночестве, как святитель Марк Эфесский, но не идя на компромиссы в вере, и спасали истинное церковное единство, в отличие от тех, кто поступаясь исповеданием веры, мнили себя «спасителями Церкви» (как именовался митр. Сергий).

15-е правило Двукратного Собора было составлено в условиях Православного государства, которое взяло на себя внешний контроль за благочинием церковной жизни. При этом можно было надеяться, что нарушения канонов или попрание нравственности не пройдет безнаказанно: рано или поздно порядок в этих вопросах будет восстановлен. Поэтому, во избежание лишних волнений и нестроений, на долю рядовых верующих (в том числе и священников) остается только та забота, которую ни на кого переложить нельзя – забота об истинности исповедания веры епископа. Но так как вероисповедные вопросы находятся под наблюдением как церковной иерархии, так и богоустановленной власти, то и здесь только самый вопиющий случай – открытое (как говорят греки, «непокрытой главой») исповедание уже осужденной ереси не позволяет дожидаться церковного суда, а требует немедленного отложения от лже-епископа.

Можно ли руководствоваться этим правилом, когда церковный суд на еретиков принципиально невозможен? Вот что об этом писал новосвященномученик епископ Павел (Кратиров): «Обязаны ли мы ждать соборного решения? При суждении о вопросах чисто догматических, не имеющих такой очевидности, как элементарные вопросы морали, и не имеющих такого жизненного значения как последнее, можно без ущерба для дела церковного ждать авторитетного разрешения их на законном церковном соборе и очень продолжительное время. Но совсем не такого характера те вопросы, которые отделяют нас от митрополита Сергия. Да и возможность законного собора, при настоящем хаотическом времени и состоянии Церкви, весьма сомнительна. Что же, неужели православный христианин должен идти со спокойной совестью за митрополитом Сергием и за его Синодом, куда бы и как они не вздумали нас повести?»

Очевидно, что 15-е правило составлено не для того, чтобы покрывать епископов, не желающих исповедовать православную веру, не для того, чтобы вынуждать верующих вопреки Христову учению идти за этими лже-епископами. Таким путем церковная жизнь превращается в абсурд, тем больший, если при этом сохраняется благообразная внешность. А именно этим и хвастались последователи митр. Сергия, противопоставляя себя обновленцам, что, конечно же, только придавало ереси еще большее лукавство и соблазнительность.

Другой вопрос, связанный с 15-м правилом, это разграничение ереси и других преступлений, канонических и нравственных. Мы уже объяснили, почему в 15-м правиле эта грань проведена так жестко: предполагалось, что все нарушения так или иначе будут рассмотрены существующей властью церковной и государственной, даже если и придется какое-то время подождать. В Апостольских правилах (составленных в условиях языческого государства, т. е. подобных советской эпохе) было предусмотрено отделение от епископа по причине любого его отступления от благочестия и правды (правило 31). Действительно, правила существуют не для того, чтобы принудить верующих следовать, например, за «епископом»-содомитом, считая его своим главой и принимая от него таинства. Если такой «епископ» не исповедует открыто никакой ереси, то оправдывать его этим значит хулить веру Христову, которая не может служить извинением смертным грехам. Напротив, Апостол Павел увещевает даже чисто житейски не сообщаться именно с теми, кто коснеет в смертных грехах, называясь в то же время братом, то есть по видимости принадлежа к христианской вере (I Кор. 5, 9–13). Подобным образом протоиерей Михаил Польский писал, что если нарушителей канонов – обновленцев порицали за союз с богоборческой властью, то можно ли считать, что те, кто достаточно каноничен (сергиане), могут себе такой союз позволить? Неужели каноны служат оправданием безнравственному и богопротивному поведению? Нет, они существуют не для этого.

Вспомним еще раз написанные в 1927 году слова новомученика Михаила Новоселова: «Нельзя полагаться на официальных пастырей (епископов и иереев), нельзя формально применять каноны к решению выдвигаемых церковной жизнью вопросов, вообще нельзя ограничиваться правовым отношением к делу, а необходимо иметь духовное чувство, которое указывало бы путь Христов среди множества троп, протоптанных дивьими зверями в овечьей одежде. Жизнь поставила вопросы, которые правильно, церковно правильно, возможно разрешить только перешагивая через обычай, форму, правило и руководствуясь чувствами, обученными в распознавании добра и зла. Иначе легко осквернить святыню души своей и начать сжигание совести (I Тим. 4, 2) через примирение, по правилам, с ложью и нечистью, вносимыми в ограду Церкви самими епископами. На "законном" основании можно и антихриста принять...» Поэтому нужно постараться не формально применять указания Книги Правил, а уловить их смысл и истинную цель.

Здесь надо заметить, что грань между безнравственностью и ересью невозможно провести жестко: ведь если человек, пребывающий в смертном грехе, считает возможным принимать и совершать таинства, предстоять престолу Божию, то его понятия о Церкви и спасении вряд ли можно назвать православными. Ясно, что даже и не выражая это словами, он исповедует самым делом антихристову веру в самозначимость некоторых организационных форм при полном отвержении исключительной важности для спасения Православного веро- и нравоучения. Ясно, что считать такого человека православным епископом, а не лже-епископом, на формальном основании 15-го правила – значит опять-таки сводить весь строй церковной жизни к полному абсурду. Это никак не связано с терпимостью к личным немощам и недостаткам, которая, конечно, в подлинно-церковной жизни совершенно необходима.

Вот и мы долгое время утешали себя тем, что наши патриархийные епископы под это правило не подпадают: они стараются не исповедовать так прямо какую-нибудь определенную ересь, а если и исповедуют ее, то погребают это исповедание под таким ворохом двусмысленностей, что остается совершенно неясно, что они имели в виду. Но это, конечно, свидетельствует только о том, что они находятся в еще худшем состоянии, нежели те лже-епископы, о которых говорит правило. Но если следовать букве, а не духу правила, то можно, с большими натяжками, считать хотя бы некоторых из епископов «официального православия» настоящими епископами.

Однако можно заметить, что нынешнее положение «официального православия» нисколько не похоже на ту ситуацию, которую подразумевает 15-е правило. Да и никакие правила святых Соборов и Отцов не описывают такого положения, когда во всей церковной организации вообще не исполняется главное епископское служение, то есть охранение истинной веры. Ведь само слово «епископ» и значит «надзиратель» (в первую очередь за верой). Действительно, если даже оставить в стороне период гонений от безбожников, а посмотреть только на последние десять лет, то мы увидим, что ни одно из тяжелейших преступлений против веры (молитвенное общение и сослужение с еретиками, преподавание таинств еретикам и принятие от них таинств, публичные еретические высказывания и заявления от лица Православной Церкви и т. п.) не встретило хоть какой-нибудь сообразной реакции, не то что прещений, требуемых правилами – отлучения или извержения из сана, – но даже официальных возражений.

Например, создатели Баламандского (с католиками) и Шамбезийского (с монофизитами) соглашений по-прежнему продолжают представлять «Православие» во всех диалогах (кстати, и монофизиты теперь, после Шамбези, представляют там именно «Православие»). Богословская комиссия доложила в 1997 году синоду, что Баламандский документ не содержит ничего нового для православия, а отражает традиционный взгляд на латинство, пусть даже и выраженный здесь в несколько эмоциональных терминах «Сестры-Церкви». Члены этой комиссии не были призваны к покаянию, не были отлучены от Церкви или хотя бы отстранены от работы; доклад комиссии предложено просто опубликовать. Митрополит С.-Петербургский Владимир (Котляров – Бронштейн) за свое обновленческое выступление в монастыре на Карповке получил увещание, что надо действовать разумнее и не провоцировать народные волнения. Супер-еретик и обновленец Георгий Кочетков был запрещен в служении за драку в алтаре, так что теперь стал «гонимым православным». Александр Борисов, автор богохульной книги «Побелевшие нивы», в которой он по-фрейдистски поносит почитание Божией Матери и святых, продолжает благополучно служить в центре Москвы. Серьезные прещения (как в отношении Денисенко и Якунина) применяются только в тех случаях, когда дело касается власти и имущества церковной организации.

Понятно, что такого тотального перерождения Книга Правил не предусматривает вовсе.

Пример с содомией, к которой (хотя и негласно) в клире Московской патриархии относятся вполне терпимо, особенно ярок. После всего возмущения, когда история с екатеринбургским Никоном вышла наружу, его все-таки пришлось отстранить, однако он не был осужден; епархия трогательно прощалась со своим опальным архиереем. Подобные же вещи, особенно распространенные, например, в Ивановской епархии (так что даже пребывание в ее клире является своего рода пятном в биографии), не только никогда не вызывали прещений, но и не подвергались расследованию. Ни разу не приходилось слышать о чем-либо подобном, несмотря на многочисленные жалобы потерпевших.

Более того, иерархи Московской патриархии на экуменических конференциях совершенно открыто перед лицом всего мира братаются с «церквами» христиан-гомосексуалистов и лесбиянок. Совсем недавно в кафедральном соборе Упсалы, где традиционно проходят экуменические встречи, на которых традиционно присутствуют представители МП, была развернута выставка живописи «христиан»-гомосексуалистов. На одном из полотен, например, в обнаженном виде изображались Спаситель и Иоанн Богослов... Выставка вызвала возмущение даже протестантов, но настоятель храма «успокаивал» их, говоря, что мы должны уважать духовный поиск наших братьев и сестер, имеющих право на свою сексуальную ориентацию. Согласны Вы вместе с нашими епископами покланяться такому «Христу»?

Для оправдания иерархов Московской патриархии говорят об их борьбе с некоторыми врагами душ человеческих, например, с сектантами; распространяются разные легенды о потаенной православности этих иерархов и даже готовности к мученичеству и о скрытом их сопротивлении отступничеству. Но сейчас ведь не 37-й год, чтобы были хоть какие-то основания содержать свое православие в тайне. А даже если бы и было это странное сохранение христианской веры «в потаенных комнатах» души, оно ничего бы не меняло. Первым христианам было предоставлено полное право сохранять в душе свою веру и даже свое неприятие язычества – при условии участия в языческом жертвоприношении, а в советские времена – при проявлении лояльности богоборческому государству. Однако те, кто хоть один раз так поступили, являются отступниками. Отступниками являются и те, которые выправляли себе ложные свидетельства об участии в идольских жертвах, на деле уклонившись от них, как в советские времена давали ложные подписки о сотрудничестве, на деле не занимаясь стукачеством.

Исповедовав открыто свою веру и анафематствовав всякую ересь, епископ-отступник может стать православным. Если ему дарует Бог пострадать за это, то он стяжет не только спасение себе, но и великую пользу всем верующим, на что и надеялись российские исповедники в переломные периоды советской эпохи. Сегодня же в Московской патриархии мы сталкиваемся с клириками, которые никогда и не были православными, получив рукоположение от заведомых еретиков: уже не только секретных сотрудников КГБ, но и махровых экуменистов.

Как видите, 15-е правило "не про нас писано", но это существенно облегчает наше положение. В рамках отступнической организации Московской патриархии истинное покаяние в преступлениях против веры возможно только путем разрыва литургического и, вообще, всякого общения с теми, кто в них каяться не хочет, то есть со всей иерархией. Это тяжелый, но неизбежный вывод из рассмотренного церковного учения и реальной ситуации. Сами мы очень долго пытались найти другой выход, надеялись, что все исправится как-то само собой, а мы разве что поспособствуем православным просвещением и разными письмами к архиереям.

Мы убедились на своем опыте, что пребывание в таком компромиссе чудовищно помрачает сознание. Истинный морок покрывает ум, так что дважды два получается уже не то что пять или шесть, а (как сказано у Чехова) стеариновая свечка. В других такое повреждение легко заметить: чужие заблуждения, замазывание себе самим глаз, противоречивость позиции – все это достаточно очевидно. Но глубину своего собственного самообмана невозможно оценить (даже уже почувствовав, что он имеет место) – до тех пор, пока продолжаешь находиться все в том же компромиссном состоянии.

Мы увидели, что все наши усилия по просвещению в духе учения Святых Отцов не только ни к чему не приводят, а заводят людей в тупик из-за полного несоответствия патриархийной реальности этому учению. В результате рано или поздно человек должен сделать свой внутренний выбор: отвергнуть ли ему эту фальшивую, мнимо-церковную жизнь или же отвергнуть святоотеческое учение. К сожалению, в подавляющем большинстве случаев происходит последнее. К великой нашей скорби надо признать, что и наше длительное пребывание в компромиссе для многих послужило некоторой поддержкой именно такому выбору.

Таким образом, нам стало ясно, что «борьба изнутри», которую многие пытаются вести, обречена: допущенный изначально компромисс в конечном счете позволяет каждому оправдать все что угодно.

В недавние застойные времена верующие, с одной стороны, часто не имели представления о том, что делают их иерархи, а с другой – не имели возможности как следует узнать Православную веру. Нельзя сказать, чтобы это было нормальное или безопасное положение, но их вина или ответственность была все же ниже, чем сейчас. В наши дни, если человек, уже какое-то время живущий церковной жизнью, не знает фундамента церковного учения или не имеет понятия о происходящем, то это обычно означает, что он просто не хочет ничего знать. Небрежность ли это к делу спасения или боязнь нарушить свой душевный комфорт, фарисейское чувство самоуспокоенности и самодовольства – роли не играет. Так или иначе, зная или не зная, человек постепенно приходит к внутреннему выбору. Если он делает его не в пользу Христа-Истины, то неизбежно (хотя со стороны это можно и не заметить) происходит перерождение веры. Из состояния, когда человек, искренний по своим взглядам, в силу недо-разумения православного вероучения оказался в общении с еретиками, он переходит в состояние человека уже вовсе неправославного, который вполне закономерно находится в таком общении.

В рамках Московской патриархии это перерождение поддерживается многими факторами, особенно же теми людьми, которые пользуются большим авторитетом в силу ли своих заслуг (истинных или мнимых), или подвигов (искренних или фальшивых), или богословской образованности, на самом деле, делающей компромисс в вере еще более опасным. Часто говорят: но ведь такой-то прекрасный и искренний человек, до которого мне далеко, как до неба, не считает, что нужно уходить из Московской патриархии, или даже категорически против этого: не гордость ли с моей стороны иметь другое суждение? От такой мысли предостерегают многие Отцы: дело хранения истинной веры – единственного залога нашего спасения – мы не можем доверить никому.

«Настанет время, – говорил преподобный Антоний Великий, – и человеки вознедугуют. Увидев неподверженного общей болезни, восстанут на него, говоря: "Ты по преимуществу находишься в недуге, потому что не подобен нам". Здесь весьма не лишним будет заметить, что этому одному надо очень остеречься помыслов ложного смиренномудрия, которые не преминут быть предъявлены ему демонами и человеками – орудиями демонов. Обыкновенно в таких случаях плотское мудрование возражает: "Неужели ты один – прав, а все или большая часть людей ошибаются!" Возражение – не имеющее никакого значения! Всегда немногие, весьма немногие шествовали по узкому пути; в последние дни мiра этот путь до крайности опустеет». (Отечник, сост. свт. Игнатием Брянчаниновым, сс. 10–11).

Если достоинства человека, поступающего не по учению Церкви, хоть сколько-нибудь истинны, то они, может быть, и помогут ему, по милости Божией, осознать свое заблуждение. Но ответить на Суде Божием за нас, недостойных и грешных, да еще и решившихся пренебречь самой последней надеждой своего спасения, не сможет никакой самый замечательный человек. Истинное смирение (хотя бы самое начальное) не может быть причиной отступничества в вере. Об этом удивительно хорошо написано неким монахом своему старцу в связи с «декларацией» митрополита Сергия:

«Столько лет я окормлялся около Вас и умилялся сердцем слыша Ваши простые и спасительные и святые слова и видя Вашу подвижническую жизнь. Через Вас я почувствовал все благоухание иноческой жизни, и через Вас непрестанно поучался постоянному вниманию себе и подвигу молитвенному. После общения с Вами надолго оставался в душе горький упрек самому себе, что живешь не так как надо, что спишь не столько сколько надо, что ешь и пьешь и говоришь и думаешь не так, как угодно Христу. Образ Вашего лица всегда присутствует у меня в душе, и образ этот сурово обличает всю мою жизнь и все мои дела. Никогда ни от кого я не имел такой духовной ласки и сердечного утешения, как от Вас.
И вот, как теперь радуется сатана. Какое веселье теперь у врага нашего спасения. Враг одержал победу над нами, расторгнул союз любви, обманул Вас и завел в тьму отступления, а меня лишил наставника, отца, духовника, утешителя и молитвенника. Вспоминая историю Церкви, вижу, что часто так бывало, что духовные дети оставляли своих духовных отцов заблудившихся, полагая свое спасение не во временных благах от еретика митрополита, но в вечной жизни от Господа Иисуса. Сами же Вы научили нас идти тесным путем, а не широкими вратами, иже к гибели. Сейчас большинство духовенства идет за Сергием, не из-за сочувствия, а из-за своей шкуры, и только немногие исповедники поддерживают истинное единство Церкви. Исповедников всегда было мало, а предателей всегда было большинство. Это и есть широкий путь, на который Вы встали. Я же и без того погибающий и омраченный грехами человек.
Вы предстанете перед Вечным Судиею со своими многолетними подвигами, с постоянными постами и молитвенным бдением. Может, Господь и простит Вам Ваше отступление за Ваши труды и подвиги. У меня же никаких трудов и подвигов нет. Не умею ни молиться, ни внимать себе, ни отвечать на зло добром. С чем же предстану пред Господом, когда разогнутся книги и будет прочтена вся мерзость и греховная тьма. Какой свой подвиг вспомню и какую молитву приведу в оправдание. Каждая секунда жизни моей полна лжи и злобы, лености и злохуления. С чем предстану в последний день, если и православия не соблюду и отеческие объятия отвергну.
Господи – молюсь я теперь – если я блудник, если я в лености все свое житие иждих, если я озлоблен и потемнел от греха, то Ты, Всевидящий, знаешь, что я не отступил от Тебя, что не объединился с еретиками и с хулителями Твоего Сладчайшего Имени, что сохранил правую веру, которую Ты даровал по неизреченной милости. Аще убо вера яже в Тя спасает все отчаянные, се верую, спаси мя, яко Бог мой Ты еси и Создатель. Вера же вместо дел да вменится мне, Боже мой. Не взыщеши дел отнюд оправдающих мя. Но та вера да довлеет мне вместо всех, та да отвещает, та да оправдит мя, та да покажет мя причастника славы Твоея вечныя. Что же будет со мною, если и веру не соблюду и объединюсь со служителями сатаны?
Плохой я монах, но монашеский образ чту от глубины сердечной и с ужасом содрогаюсь, когда вижу, что монахи из-за временных благ поминают на Божественной Литургии служителей сатаны и не имеют мужества прервать общения с еретиками. Еще раздаются хитрые слова о церковном единении и послушании. Да кому же нужно единство во лжи и какого Вам еще единства надо, если первостоятель русской Церкви митрополит Петр – жив и даже терпит еще изгнание за правду?»

А вот что пишет Священномученик Игнатий Богоносец в послании к Поликарпу Смирнскому: «Всякий, говорящий паче, еже установлено (см. Гал. 1, 9), хотя бы и постился, хотя бы и девство соблюдал, хотя бы и знамения творил, хотя бы и пророчествовал, пусть будет для тебя как волк в овечьей шкуре, действующий на погибель овец». Святитель же Василий Великий пишет в послании к монашествующим: «Если некоторые представляются исповедующими здравую веру, имеют же, тем не менее, общение с иноверными, если и после увещания не перестанут, то надлежит иметь и их самих не только отлученными, но даже и братией не называть».

Когда мы приходили к вере, мы чувствовали себя одиночками, «ненормальными», странным исключением в безбожном обществе. Сейчас кажется, что Православная вера заняла в нашей стране более или менее достойное место, а православные стали, в общем, «приличными» людьми. На самом же деле настоящие православные, то есть те, кто не соглашается поступаться Истиной Христовой, и сейчас остаются «ненормальным» исключением – уже в среде респектабельных «православных».

Конечно, после всего сказанного может возникнуть вопрос: что же делать и куда идти? Однако пытаться ответить на него можно только в том случае, если невозможность оставаться в душепагубном компромиссе уже осознана. Слова псалма – «уклонися от зла и сотвори благо» – Святые Отцы толкуют именно в таком смысле: прежде надо решиться уклониться от зла, и тогда только можно надеяться, что Господь дарует сотворить и благо. Церковь Христова, непорочная Невеста, столп и утверждение Истины, конечно, существует, хотя в периоды гонений ее внешнее положение в мiре бывает весьма неустойчиво.

Важно понимать, что если «под рукой» и нет (как кажется) готовой православной общины, и главное, православного епископа, то это не основание для общения с еретиками. Ведь если бы мы оказались в католической или протестантской стране, не имея рядом ничего другого, это не было бы основанием ходить в католические или протестантские храмы, если мы уже знаем, что это не истинное христианство. То, что «официальное православие» – «World Orthodoxy» («мiровое» или «мiрское» православие) – результат перерождения веры под действием духа века сего – уже не есть Православие, не спасительная пристань, не путь к Небесному Царству – это не каждый православный еще понял. Понявший же должен спасаться не дожидаясь других, так как никто не знает своих сроков. Так, в Древнем Патерике в качестве образа ревности ко спасению приводится собака, которая когда увидит зайца, бежит за ним изо всех сил, не обращая внимание ни на что, в частности, на то, что другие собаки этого зайца не заметили и спокойно вернулись домой.

Так и святейший патриарх Тихон говорил: «если я погибаю, не смотри на меня, а спасайся сам!»

Дорогие друзья! Мы не надеемся, что написанное нами будет легко принять. Могут возникнуть самые разные сомнения и вопросы. Пожалуйста, не бойтесь их высказывать, тем более, что формулируя вопросы, часто и сам лучше начинаешь понимать, что к чему.

Круг наших связей, наших друзей, учащихся и помощников сокращается, и это неизбежно. Но мы верим, что наша забота – спасаться, а в отношении деятельности – чтобы она была угодна Богу, все же остальное находится в Его руках. Просим Ваших молитв, благодарим за Ваше сердечное к нам расположение и будем надеяться на весточку от Вас.